Людмила Межиньш
Художник-керамик, педагог, поэтесса.
Член Союза писателей России.
Сопредседатель Союза литераторов «Светоч».
(Латвия, Рига)

В конце 60-х пришли мы с подругой-одноклассницей Галкой Веселе (в будущем учительницей экс-президента Латвии В. Фрейберги по русскому языку) в Дом культуры профсоюзов в Старой Риге, на Амату, 5, счастливо прогуляв занятия по математике.

— Пойдём к Астрову, — осенило Галку (мечтавшую в то время о театральном будущем), когда наши нёба отмёрзли от двух порций мороженого «Айсберг» в кафе «Стабурагс».

— А это кто? Который Чичикова играл?
— Ну да, и еще в нашем детстве, помнишь, в ТЮЗе, Нушрока из «Королевства кривых зеркал»?
— Бегом, автобус! Давай остановочку зайцами, а то пешком уже некогда...
Мы с опоздавшими отдышались у зальной стеночки и, заприметив свободные места, шмыгнули на бархатные стульчики.

«Какой большой ветер
Напал на наш остров!
С домишек сдул крыши,
Как с молока — пену...»

— Ой Новелла Матвеева! — громко обрадовалась я.

— Люська, замолкни сейчас же, — получила в ответ от Галки. — Вон Астров, он режиссёр спектакля по Новелле...

Это было началом знакомства с Аркадием Павловичем, которого я знала всегда, — такого человека не могло не быть в моей жизни, в ней и сейчас есть астральный Астров.

А простились мы с ним летом 2004 года, в больнице (хотя не знали еще, что простились), когда с поющим поэтом Эдуардом Вартановым пришли проведать своего друга, артиста-поэта. Он обрадовался, держался, как будто ему не ампутировали ногу, молодо и задорно. И с аппетитом съел жареную курицу, и говорил, говорил... с нами, выжимающими из себя подобие хорошего настроения. Сидел на узкой кровати в исподней рубахе, человек с синими глазищами, в которых уже отражались облака... Мы позже вспоминали его прозрачный взгляд, делились совпадающими ощущениями «небесности».

(Потом, в 2006 году, на Вечере памяти, дочь Аркадия Павловича Стелла скажет: «Его навещали друзья, которых он, лёжа в больнице, всегда утешал и помогал словом»). Это было правдой. Аркадий Павлович даже пообещал нам с Эдуардом ещё вернуться на сцену. И мы закрыли за собой дверь с облегчённой душой.

Он и сейчас на сцене. Седовласый, голубоглазый, красивый, а преклонный возраст только подчёркивал эту классическую красоту. Я точно знала, что после авторского поэтического вечера Астрова — аншлагового, интересно продуманного — его ждёт трогательная «домашняя разборка», когда мы все вместе пойдём по облетающему Стрелковому парку — по дороге из Фонда русской культуры Латвии. Зал там был достаточно просторным, а «перестроечные» любители поэзии — ещё сплочёнными, соскучившимися по артисту Астрову — создателю и режиссеру Молодежного театра Поэзии в Риге, на ул. Амату, 5, а позже — профессионального Рижского Театра поэзии. И вот теперь, на склоне лет, артист стал писать стихи сам, сразу профессионально. И это был один из первых его авторских Вечеров поэзии.

А «парковые разборки» после авторских вечеров поэзии супруга Аркадия Павловича, милейшая Надежда Генриховна устраивала только из ревности... к публике. Очень уж хорош был стареющий Астров, в белом пиджаке, небрежно-артистично вложивший руку в карман, а другой рукой свершающий летательные «па» — в такт блестящей декламации своих стихов...

«Какая ночь — хоть плачь, хоть пой...
С мотка луны — чуть потяни —
начнёт разматывать прибой
мерцающую нить...»
(Альманах «Светоч», 1989 г.
изд-во «СМАРТ», г. Ленинград).

Это стоит пояснить: первый альманах Союза литераторов «Светоч», где и были впервые опубликованы стихи Аркадия Павловича, печатался в Латвии. Но издательских прав мы еще тогда не имели, и хотя цензуру уже отменили, за правом издания сборника председатель «Светоча» Пётр Межиньш ездил в Ленинград.

Впервые в нашей литературной квартире (на ул. Элизабетас) Аркадий Павлович и появился именно по поводу своих стихов. А затем была жизнь-дружба, засиживание допоздна в литературных спорах. И не только. Надежда Генриховна была великолепной рассказчицей. Именно рассказчицей — Аркадий Павлович говорил, что перенести на бумагу «Надюшины байки» невозможно. Тут нужно было разбираться в медицине. «Коса на камень» — Надежда Генриховна «не занималась писаниной», Аркадий Павлович — медициной.

Первая книга стихов Аркадия Астрова «Календари» вышла в 1994 году. Позже были изданы еще три сборника его стихов, но тот «поэтический первенец», по признанию Аркадия Павловича, остался самым его любимым. Мне очень понравилась эта книга — по замыслу автора, она являла собой цельное произведение, а не сборник отдельных стихов. Это была именно книга стихов, выстроенных в единую конструкцию, связанных определенной темой и продуманной композицией. И я горда тем, что именно мне Аркадий Павлович доверил написать к своим «Календарям» статью-послесловие.

У Астрова был свой, актёрский, взгляд на поэзию, он учил хорошей декламации, много говорил об актёрском мастерстве. Написал об этом книгу. А с ненаглядной дочерью Стеллой придумывал и воплощал интереснейшие Вечера поэзии, завораживающие элементами эзотерики.

В залах «Ave Sol», в русской, еврейской или армянской общинах Латвии, где выступал Астров, мы почти всегда садились рядом с Надеждой Генриховной, чтобы она меньше волновалась за своё сокровище. И она зорко наблюдала за каждым жестом супруга. «Разборы полёта», откуда бы мы ни шли (живя в одном районе), всегда разыгрывались в любимом Стрелковом парке. А однажды Аркадий Павлович обиженно оторвался от нашей компании и вырвался вперед. Но когда мы с моим мужем Петром, во главе с Надеждой Генриховной, доплелись до их дома на улице Аусекля, Аркадий Павлович уже выводил на поводке весёлую Чару.

Пуделиха Чара миротворчествовала в семье наших друзей — известного актёра-поэта Аркадия Павловича Астрова и замечательного, обожаемого пациентками врача Надежды Генриховны Эренбург (а после выхода на пенсию — вселенского телефонного консультанта по вопросам гинекологии).

Чара появилась у Астровых мистически. Свалилась с неба, материализовалась специально для них... До Чары в семье жил другой представитель породистых чёрных пуделей — Чарли, умерший по собачьей старости. А тут... Не прошло и полгода, как в любимом Стрелковом парке к ним подошла чёрная пуделиха — руку Надежды Генриховны зубами взяла осторожно... Мы позже тоже узнали, что у Чары это означало проявление любви. Брала руку человека в свою зубастую пасть и нежно держала.

Я спросила позже... у Стеллы, куда делась Чара? Чара пропала. Ушла и не вернулась. А вы тоже думаете, что не всё в нашем мире плотно-материально?

Когда теперь я изредка брожу одна по парку, то знаю, на какие дорожки поведут меня ноги. Мне не хватает на Земле этих людей. Я вижу их силуэты в Стрелковом парке... Под ручку идёт красивая пожилая пара. Они были духовны и добры. И сердились, в основном, только друг на друга, конечно, по житейским мелочам (а умерли с разницей в несколько дней).

И я по-настоящему надеюсь, что Аркадий Павлович ещё захочет пройтись по сцене в белом пиджаке, дразня Надежду Генриховну и восхищая зрителей.

«Длинный день... Не принёс мне наживы,
Чтоб звучала с утра нефальшиво
Предпоследняя строчка моя...»
(А. П. Астров)